Сняли швы после удаления родинки

Сразу после операции

Сразу оговорюсь, что речь идет не о косметическом сковыривании неэстетичного или неудобного нароста в косметологическом кабинете, а об иссечении (эксцизионной биопсии) родинки, угрожавшей переродиться в меланому. Диагноз онколога, ставший основанием для операции, был сформулирован как «меланоформный невус». Хирург в стационаре его переквалифицировал в «пигментную опухоль кожи».

Иссечение меланоформного невуса – это небольшая местная операция. В зависимости от локализации и площади поражения может проводиться под местным наркозом, а выписаться домой можно уже на следующий день. Но хотя бы одну ночь под наблюдением врачей после операции все-таки провести нужно. Несмотря на кажущуюся простоту и легкость вмешательства, операция эта не такая уж пустяковая. Мое несколько легкомысленное отношение привело меня к осложнениям спустя аж месяц после выписки, когда я уже никаких сюрпризов не ожидала и поставила в этой истории точку. Оказалось, что преждевременно…

С чего все началось

Нехорошая родинка

Обычная плоская темно-коричневая родинка диаметром 6 мм, локализованная в глубине декольте, начала менять очертания: сначала у нее появилась более светлая «тень» сверху, потом внутри основного темного пятна появилась брешь цвета обычной кожи. Я этому никакого значения не придала. Мое внимание на это обратила во время осмотра врач маммолог, спросив, показывала ли я родинку онкологу. Тогда я решила на всякий случай показать.

Маршрутизация

Направление к онкологу получила у терапевта по месту жительства. Онколог подтвердил, что родинка «плохая», может являться меланомой или стать ею в скором будущем, и направил к стационарному онкологу. Стационарный онколог в свою очередь нехорошесть родинки подтвердил и поставил меня в очередь на операцию, которая составила примерно один месяц.

Операция

Операция выполнялась в стационаре, в обычной операционной, в которой делаются любые другие операции и заняла по времени примерно полчаса.

Поскольку родинка находилась в таком месте, что во время операции я могла спокойно, в обычном положении лежать на спине, а оперативный простор не превышал 7 кв.см. кожи на груди, было принято решение оперировать меня под местным наркозом. Поэтому делать мне традиционную для общего наркоза клизму не стали.

На операционном столе я лежала совершенно свободно, никак меня не фиксировали. Голову отгородили от «оперативного простора» ширмой с желтоватой, видавшей виды стерильной тряпочкой, закрепленной на металлической рамке хирургическим зажимом, упиравшимся мне в подбородок. Эта странная деталь добавляла мне напряжения. Но капризничать было бесполезно, бригаду из хирурга и операционной медсестры интересовало только мое физическое состояние.

Глаза быстро нашли отражение «оперативного простора» в большом красивом светильнике, возвышавшемся у моего изголовья. Впрочем, я, разумеется, заранее узнала, что и как мне будут делать. Родинку должны были вырезать, захватив не менее 5 мм здоровой кожи – в стороны и вглубь. Чтобы после этого можно было просто стянуть края раны и сшить их вместе, а не ставить заплатку, вырезают вытянутый, остроконечный лоскут кожи с родинкой посередине.

Примерный размер и вид вырезанного кожного лоскута

Определенную сложность затем представляет стягивание краев раны – требуется приложить некоторое усилие и наложить прочный шов.

После иссечения родинки, хирург прошелся по ране электрокоагулятором (для этого меня заранее заземлили). Пошел дым и запахло паленой плотью. Вот тут мне стало немного нехорошо, пришлось отвернуться и на некоторое время я оторвалась от созерцания хирургических манипуляций.

Ощущений в месте операции не было никаких кроме чувства натяжения кожи – когда хирург стягивал края раны и накладывал швы. В ране оставил дренаж – резинку. Когда закончил, шов обработали антисептиком и наклеили пластырь cosmopor.

После операции

«Заморозка» начал отходить еще когда я, лежа на каталке, ожидала прихода санитаров и возвращения в палату. Сказалась психологическая мобилизация – слегка кружилась голова, мелькали черные точки перед глазами, учащенно билось сердце (тахикардия), ощущалась легкая дурнота. Когда наркоз уже полностью рассосался, рана слегка болела, но терпимо. На ночь медсестра предложила мне укол обезболивающего, я отказываться не стала, хотя особой нужды в нем не было. Спала я хорошо, от боли ни разу не проснулась.

На следующий день после перевязки мне разрешили уехать домой. С вещами. Но без выписки. Выписка, если все будет нормально – через неделю. Мне объяснили нехитрый уход за раной:

– туалет раны с помощью антисептика (мирамистин, хлоргексидин);

– обработка шва бетадином;

– дышащий пластырь cosmopor.

Все это один раз в сутки, рану не мочить.

Я строго следовала указаниям. За неделю с раной ровным счетом ничего не случилось. Ни боли, ни воспаления, ни выделений. Я почему-то была уверена, что, когда я приеду за выпиской, швы снимут. Но когда я приехала, врач, выдав мне выписной эпикриз, даже не посмотрел рану и сказал, что швы он будет снимать не раньше чем через две недели. Поскольку все происходило летом и я планировала поездку в отпуск, планы пришлось слегка подвинуть.

Шов

Шов мне сделали косметический, внутрикожный.

Нитка змейкой проходила сквозь толщу кожи поочередно то с одного края раны, то с другого, снаружи ниток видно не было, только концы, торчавшие из одного конца раны вместе с дренажной резинкой. Она же удерживала концы ниток от соскальзывания внутрь раны. Когда день удаления шва все-таки настал, врач просто потянул за один из концов нитки и вытянул всю ее из кожи. Не могу сказать, что было это вовсе уж безболезненно, но боль была кратковременная.

Техника наложения такого шва (слабонервным не смотреть):

Гистология

Один из важнейших моментов всей этой истории. Гистология – это микроскопическое исследование того, что из вас вырезали во время операции. Исследование на предмет наличия опухолевых клеток. Именно это исследование ставит окончательный диагноз – меланома это или всего лишь родинка, невус. Накануне получения результата (он в выписке, то есть выписном эпикризе) я переживала значительно сильнее, чем перед самой операцией. Я задавала себе только один вопрос: если завтра выяснится, что у меня рак, как мне дальше жить? И… сколько? От самой постановки вопроса я впадала в ступор. Я понимала, что завтра жизнь может разделиться пополам, на пресловутое «до» и «после». Но, к великому счастью, все обошлось, окончательный диагноз – смешанный невус. И, что важно, «в краях резекции элементов невуса не определяется».

Что было бы, если бы в краях что-нибудь определялось? Это означало бы повторное иссечение с еще большим захватом здоровых тканей.

Заживание и осложнение

Рана сразу после снятия шва

Когда нитки были удалены, мне разрешили больше ничего с раной не делать. Ничем не обрабатывать, не заклеивать, можно мыться. Что я с радостью и сделала, приехав домой.

И зря. Надо было заклеить рану водонепроницаемым пластырем. Уже на третий день после удаления ниток, под тонкой кожицей, закрывавшей рану, начала просматриваться очень узкая продолговатая полость… по-видимому, края раны начали расходиться. А еще через день рана «потекла».

Из нее начала вытекать прозрачная липкая жидкость. Врачи называют ее серомой. Стало очевидно, что края раны под тонкой кожей разошлись и в полости скапливается отделяемое, отходящее через образовавшееся в верхней части шва отверстие в кожице. С каждым днем выделения становились гуще и приобрели непрозрачный желтый цвет. Обстоятельства сложились так, что у меня не было возможности заявиться с этим к оперировавшему меня врачу. Я в этот момент уже находилась в другом городе. Сначала я пыталась справиться с ситуацией самостоятельно. Перепробовала все известные мне антисептики, в какой-то момент просто взяла и залила в полость раны зеленку. Но это не помогло. Пришлось обратиться в местную больницу. Хирург почистил рану, поставит дренаж и велел раз в три дня приходить на перевязки в поликлинику. Выделения прекратились. Но после того, как в поликлинике извлекли из раны дренаж, я, переклеивая дома пластырь, обнаружила, что шов разошелся почти по всей длине.

Края раны разошлись под тонкой кожей

Это означало, что теперь вместо аккуратной тонкой линии на месте раны останется уродливый широкий шрам. Все косметические ухищрения полетели к собачьим чертям.

Около двух недель рана еще продолжала мокнуть. Врач рекомендовал делать перевязки с левомеколем (мазь, вытягивающая экссудат). Местный хирург на перевязках высказывал предположение, что причина серомы – еще один, более глубокий шов, из рассасывающихся ниток. Их рассасывание, по-видимому, и приводит к образованию серомы. Я же вспомнила, как во время операции мне выжигали раневую поверхность коагулятором и теперешнее образование серомы могло быть обычным следствием ожога.

Тем не менее, спустя еще неделю рана практически полностью зарубцевалась и никаких опасений больше не вызывает.